Константин застонал.

— Шеф, а можно, я чем-нибудь другим займусь, а? Чем угодно. Могу даже сходить к Кроликонне и потребовать еще денег. Все лучше, чем трагический поход в театр несчастного Константина.

— Друг мой, это не просто поход в театр. Это разведка. Неужели непонятно?

— Я сейчас расплачусь, — уныло вымолвил Константин. — Это мне за грехи мои наказание.

— Перестань. Ты же не один пойдешь, а с друзьями, — подбодрил его Улисс.

Кот скорчил жалостливую гримасу, но промолчал.

— Что ж, друзья! — воскликнул Улисс. — Объявляю перерыв. Встречаемся у меня в шесть часов. Нас ждет встреча с искусством!

Ближе к назначенному часу Лисс Улисс нарядился в черный, под цвет ожидаемой на сцене трагедии, костюм и стал с чашкой кофе у окна, задумчиво глядя на улицу. За окном лениво возился с электрическим кабелем коала в рабочем комбинезоне. Он то разматывал моток, то снова сматывал, время от времени поглядывая на Улиссовские окна. Лис вздохнул, задернул занавеску и уселся в кресло. Часы пробили шесть. Почти сразу же раздался стук в дверь. Это явился Евгений. Пингвин облачился в черный фрак и выглядел бы весьма внушительно, если бы не вездесущий ранец за спиной. Но в ранце лежал дневник, а с ним Евгений никогда не расставался, даже рискуя выглядеть нелепо.

— Тебе очень идет, — улыбнулся Улисс, решивший ничего не говорить про ранец.

Пингвин смутился. Фрак он одолжил у соседа-индюка, ведь у него самого ничего подобного в гардеробе не было.

— Все-таки, театр, — объяснил он.

— Ну, конечно, — согласился Улисс.

— Хорошо, что дождя нет, — заметил Евгений.

— Да, — кивнул Улисс.

— Теплый вечер, — добавил Евгений.

— Действительно, — сказал Улисс.

Евгений прокашлялся и произнес:

— Улисс… Я все хочу спросить… — но договорить не успел, потому что в этот момент раздался стук, лис крикнул «Войдите!», и в дом ввалился Константин — все в тех же потертых брюках, куртке и шарфе, что и утром.

— А вы чего это вырядились? Праздник какой? — с недоумением спросил он друзей.

— Мы же идем в театр! — ответил Евгений с благоговением.

— Это я помню, — поморщился кот. — А разве мы идем туда не зрителями? Что-то я не помню, чтобы речь шла о нашем участии в спектакле.

— Ты что?! — воскликнул Евгений, патетически вскинув правое крыло. — Это же театр!

Константин некоторое время в упор разглядывал пингвина, затем вздохнул и сочувственно произнес:

— Бедняга…

— В театр полагается идти нарядно одетым, — объяснил Улисс. — Но это не закон.

— Хорошо, что не закон, — сказал Константин. — А то страсть как не люблю нарушать закон. Но иногда иначе просто никак.

— Ты нас позоришь, — тихо произнес Евгений.

— Я?! Да я хоть за рабочего сцены сойти могу! А ты на себя посмотри!

— Стоп! — Улисс вскинул лапу. — Каждый одевается, как хочет. Это не маскарад. Давайте без взаимных упреков.

— Давайте. Давайте без упреков, — проворчал кот и уселся в кресло, закинув лапу на лапу. — А где же наша собственная примадонна? Опаздывает, конечно? Ну, нам, простым смертным, негоже роптать. Им, примам, можно всякое, что простому зверью… — его речь прервал стук в дверь. Константин вскочил, подпрыгнул к двери и ловко распахнул ее. На пороге стояла незнакомая молодая лиса в красном платье, черных полусапожках на высоких каблучках и изящной шляпке с перышком.

— Берта?! — охнул изумленный Константин, но тут же взял себя в лапы. — Ну, ничего, ничего…

— Вот это да… — восторженно произнес Евгений.

Лис Улисс поднялся с кресла, подошел к Берте и протянул ей лапу.

— Берта, ты совершенно обворожительна. Думаю, сегодня вечером в театре будут разбиваться сердца.

Лисичка покраснела, подала лапу Улиссу и смущенно сказала:

— Я просто подумала… Ведь театр — это храм искусства, правда?

— Несомненно, — кивнул Улисс, проводя ее в комнату и усаживая в кресло.

— Определенно, — поддакнул Константин. — Театр — это храм искусства театра.

— Вы тоже хорошо выглядите, — сочла нужным отметить Берта.

— Конечно! — воскликнул Константин. — Ведь мы тоже в некотором роде служители муз и каждый сыграет свою роль. Лис Улисс будет дипломатом, послом в стране саблезубых тигров. Евгений — дирижером большого птичьего оркестра. А в ранце у него партитура, — последнее слово пришлось ему по вкусу, и кот счел нужным повторить: — Да, партитура. Ну а я играю простого рабочего парня с окраины, который так обожает трагедии, что ночами не спит, переживает.

Берта рассмеялась.

— А я кого играю?

— А ты играешь музу опасных авантюр. Нашу музу!

Лисичка захлопала в ладоши.

— Мне это нравится!

В ответ Константин усмехнулся, а Евгений с Улиссом улыбнулись.

— Друзья, нам пора, — произнес лис. — Но прежде я хочу вам кое-что сказать. Мы не знаем, где именно, у кого искать фрагменты карты. Мы можем только довериться судьбе — в том, что она подаст нам знак. Не укажет на местонахождение искомого — это не в ее привычках, — а тонко намекнет. Поэтому прошу вас, будьте бдительны. Обращайте внимание на все, что хоть чуть-чуть выходит за рамки привычного, и сразу сообщайте мне. Если мы не сумеем распознать подсказки судьбы, то рискуем блуждать в потемках до скончания времен. А теперь — пора!

Заговорщики вышли из дома и направились в сторону центра города по вечерней улице, освещенной фонарями. Коала-электрик не обратил на них никакого внимания, но когда четверка свернула за угол, тихо положил моток кабеля на землю и двинулся следом.

В фойе было полно народу. Повсюду на стенах висели фотографии известных актеров и плиты с эмблемой Большого Трагического Театра — двумя грустными масками. До начала спектакля еще оставалось время и звери чинно прохаживались, выискивая в толпе знакомых и попивая прохладительные напитки. Наши театралы тоже не стали спешить в зал.

— Давайте прогуляемся по фойе, — сказал Улисс. — Может, заметим что-нибудь любопытное.

И любопытное не заставило себя ждать. Внезапно Евгений стал как вкопанный, судорожно вздохнул и глухо произнес:

— Пожалуй, пойду в зал…

— Что случилось? — встревожился Улисс, а Константин перехватил взгляд Евгения и понимающе сказал:

— Ага…

Тут уже все заметили — в их сторону направлялась красивая молодая волчица в элегантном брючном костюме и черных лакированных туфлях. Через плечо волчица перекинула маленькую дамскую сумочку, а в лапке ее пристроилась программка.